За год до смерти я встретил тебя - Ао Морита

классе, – припомнил Сёта, который шел чуть впереди нас.

– Наверное. Какие были времена! – улыбнулась Эри.

Лично я не помнил о святилищах ничего хорошего. В четвертом классе мы с ребятами пришли на первую молитву Нового года, и я вытянул в омикудзи «неудачу». В пятом и шестом классах – «великую неудачу», два года подряд, а на такое, как ни погляди, не всякий способен. В шестом классе на обратном пути после первой молитвы я уронил кошелек, растерял всю мелочь, и весь год получился такой же.

«Великие неудачи» оставили мне глубокую душевную травму, поэтому больше я в святилища на Новый год не ходил.

– Акито, ты каждый год вытягивал «великие неудачи»!

– Не каждый. В четвертом классе – обычную, а в третьем даже «удачей в будущем» разжился, – возразил я, и друзья хором засмеялись:

– Ты, кажется, даже гордишься!

– А давайте потом опять вытянем омикудзи! – предложила Эри.

У меня идея восторга не вызвала.

Мы совершили молитву, и я купил два омамори[24] на доброе здоровье. Один Харуне, другой себе.

– Акито! Беги скорее! – позвала меня Эри, и пришлось встать в очередь за омикудзи.

– Ура! «Великая удача»! Ого, написано, что человек, которого я жду, совсем рядом!

Похоже, Сёте повезло. По-моему, он постоянно «великие удачи» вытягивает. Моя полная противоположность. А «человек, которого он ждет» – это, понятное дело, Эри.

– У меня «удача». Вроде лучше только «великая», да? Здорово.

Ей, насколько я помню, тоже часто везет.

Я сосредоточился на том, чтобы вложить в тянущую предсказание руку все мои духовные силы, и вытянул омикудзи вслед за друзьями. И не то чтобы я сомневался, но мне досталась «неудача». Не «великая» – и на том спасибо, аж от сердца отлегло.

«Желание: не сбудется. Придется потерпеть».

«Любовь: ничего не выйдет. Отступитесь».

«Здоровье: молитесь богам».

В «неудаче» не обещают ничего хорошего. И какой смысл желать и молиться, если все равно «не сбудется»?

– Акито, это просто гадание. Не парься, – подбодрил Сёта.

Эри тоже явно меня жалела.

– Знаете, в отличие от гороскопа, от омикудзи все-таки ощущение, что боги лично являют свою волю так, что больно бьет, – уныло пожаловался я, и друг тут же предложил:

– Тогда давай поменяемся на мою «великую удачу»!

Но я только еще сильнее расстроился. Глубоко вздохнул, отказался и сложил бумажку с гаданием в карман. Я отстоял очередь во второй раз и купил еще одно омикудзи. На этот раз – за Харуну. Вложил в руку еще больше духовных сил – и мне попалась «удача в будущем».

«Желание: может исполниться в неожиданной форме».

«Любовь: не надейтесь».

«Здоровье: болезнь пройдет, если не дадите слабину».

Я про себя пробубнил, что не пройдет, сгорбился, и мы ушли. По дороге друзья пытались меня как-то приободрить.

Дома я сел в комнате за рабочий стол, не включая света, крепко стиснул в кулаке омамори и взмолился. Я помнил, что с желаниями «придется потерпеть», но ведь и попытка не пытка. Поэтому я загадал, чтобы Харуна спаслась. Чтобы Харуна пришла в себя. Чтобы мы еще раз поговорили.

Неважно, что станется со мной. Но лишь бы только вместо меня стало лучше Харуне…

Полились слезы. Я вытащил из кармана телефон и дрожащими руками набрал: «Харуна, ну сколько можно? Просыпайся скорее! Потом бессонница замучает, не будешь ночами спать. Как проснешься – есть важный разговор».

Отправил.

Но Харуна не ответила…

* * *

Шесть дней спустя Харуны не стало.

Боги сказали правду: желание не сбылось.

Ее чувства

Обычное, ничем не примечательное воскресенье. Я собирался поехать к Харуне после полудня, поэтому проснулся в одиннадцатом часу.

Пока спал, пришло шесть сообщений. Пять неотвеченных вызовов. Все от Миуры.

Тревожное предчувствие не дало мне открыть мессенджер: я слишком боялся.

В первый раз она позвонила в 7:19. Второй – следом. Сразу после этого написала четыре сообщения. Потом еще три звонка и два сообщения. Последний раз – двадцать минут назад.

Я быстро понял, что, пока я мирно спал, случилось немыслимое.

На несколько минут я так и завис с телефоном в руках. Отгонял роящиеся в голове зловещие мысли.

Казалось бы – всего-то и надо, что один раз коснуться экрана, но я не решался. Пытался сбежать от реальности.

Еще несколько минут я не открывал сообщение, и тут Миура позвонила еще раз. Я рефлекторно принял вызов.

Что она сказала, я не разобрал. Только слышал, что плачет.

Четко сквозь рыдания прорвалось только:

– Харуна умерла.

Я готовился. С того самого мига, как проснулся и взглянул на телефон. Нет, даже раньше. Но руки все равно задрожали, задрожали ноги, потекли слезы. Перед глазами поплыло.

– Как ты мог проспать! Она очнулась перед смертью! Звала тебя! – обрушилась на меня Миура.

Ее слова меня подкосили. Я упал с кровати и отчаянно зарыдал.

Не верилось. Наверняка мне просто снился кошмар. Как же иначе? Или мне позвонили по ошибке. Умерла какая-то другая Харуна. А та, которую я знаю, девочка с неловкой улыбкой и грустным лицом, любимая Харуна, тут ни при чем.

Так и есть! И никак иначе! Так я себя уговаривал, но слезы не унимались. Текли и текли, сколько я их ни вытирал.

– Неправда! Неправда! Неправда! – кричал я как заведенный, схватившись за голову.

Я не успокоился, даже когда на шум из соседней комнаты прибежала Нацуми.

Она не знала, в чем дело, но тоже расплакалась.

Миура все так же костерила меня из трубки, которая теперь валялась на полу.

Наконец я утешил рыдающую Нацуми и, совершенно разбитый, поехал в больницу.

Думал, Миура при встрече набросится на меня с кулаками, но к тому времени, как я шагнул в палату, у нее уже не осталось сил. Слезы ее вымотали, и она стояла прислонившись к стене и шмыгая носом.

Рядом плакала мама Харуны, сегодня одетая в простую одежду, не рабочую. Глаза и нос у нее покраснели и опухли.

Харуна проиграла болезни. Но она сражалась достойно.

На лице девушки застыла та же доброта, что и во сне. А я не мог принять ее смерть, хотя видел тело.

Казалось, будто она спит. Вот-вот откроет глаза и пожелает доброго утра. Но она не просыпалась, сколько бы я ее ни звал.

Даже мертвое лицо лучилось красотой, как у Белоснежки. Я не поцеловал ее. Вместо этого сказал: «Ты такая молодец» – и снова расплакался.

Мне сказали, что утром состояние больной резко изменилось.

Мама Харуны позвонила Миуре, и та примчалась в больницу, даже не накрасившись. Всю дорогу